Выпускной вечер в Неверкине.
«Книга под названием «Жизнь»
«Праздник окончания школы и начала взрослой жизненной поры прошёл 23 июня для выпускников школ Неверкинского района… В этом году школа выпустила 67 учеников. Одиннадцать лет ребята шли к этому дню: теперь в руках у каждого из них аттестат. Выпускники на пороге новой главы в книге под названием «Жизнь». Окончание школы – это первый трудный этап в жизни вчерашних школьников, впереди у них поступление в вузы и множество планов, которые нужно реализовать» – такая бравурная информация размещена на официальном сайте администрации Неверкинского района. О том, что аттестаты должны были получить не 67, а 70 учащихся, сайт скромно умолчал. Как не рассказал он и о том, что множество планов троих ребят рухнуло, двери вузов для них закрыты, потому что споткнулись мальчишки, достойно прошедшие трудный этап длиной в 11 лет, о порог новой главы… Зато в свои 17 они узнали, что «книга под названием «Жизнь» совсем не сказка.
2 июня трёх юношей удалили из пункта приёма ЕГЭ с экзамена по математике без права пересдачи. Провинились выпускники в том, что у них были замечены письменные заметки. Заметил заметки не кто-нибудь, а помощник прокурора Неверкинского района, и не где-нибудь, а в туалете. Как было выявлено нарушение и как проходило его пресечение, точно сказать нельзя: камер видеонаблюдения в санитарной комнате нет, а участники событий в версиях расходятся. Уполномоченные члены экзаменационной комиссии и руководитель пункта приёма экзамена дали председателю ГЭК по Пензенской области следующее объяснение (печатаем с сокращениями):
«02.06.2017 г. во время экзамена по математике (профильный уровень) помощником прокурора Неверкинского района Воеводиным Д. А. в 11 ч. 00 мин. в туалете были отобраны письменные заметки у выпускника Х. Выводя из туалета Х. и выпускника Ш., помощник прокурора пригласил уполномоченных членов ГЭК и руководителя пункта, продемонстрировал письменную заметку, которую он якобы отобрал у Х. Затем Воеводин
Д. А. стал хлопать по карманам и рукавам пиджака Ш. и требовал, чтобы он достал всё, что у него есть. Ш. достал из кармана чистые листы бумаги и два небольших листочка с письменными заметками. В соответствии с порядком проведения ЕГЭ, мы обязаны были удалить детей с экзамена. Но сначала мы проводили детей в аудитории, пытаясь объяснить Воеводину
Д. А. то, что дети не сдавали базовый уровень математики и могут остаться без аттестата. Но помощник прокурора настаивал на удалении.
Во время составления актов об удалении Воеводин Д. А. в 11.30 вывел за руку из туалета выпускника С. Пригласив уполномоченного члена ГЭК, руководителя пункта, помощник прокурора, держа за руку и хлопая по карманам пиджака, стал требовать, чтобы С. достал из кармана шпаргалки. С. достал два чистых листа бумаги, но Воеводин Д. А. опять стал требовать, хлопая по руке С., чтобы тот достал шпаргалки. С. вытащил из кармана пиджака письменную заметку, впоследствии чего нами было принято решение об удалении выпускника с экзамена».
Обратите внимание на слова, выделенные жирным шрифтом. Чуть позже к ним вернёмся.
Учитель всегда прав
Редакция «ЛГ» попросила прокомментировать ситуацию и рассмотреть возможность допуска троих выпускников до пересдачи экзамена в резервный день (учитывая спорность ситуации) министерство образования Пензенской области. Запрос был отправлен и прокурору Пензенской области... Давно заметили: чем конкретнее вопросы мы ставим, тем более размытые ответы получаем. Так, работников обоих ведомств мы спросили: «Правомерно ли удаление одиннадцатиклассников по причине, которую указали в актах уполномоченные члены ГЭК и руководитель пункта приёма экзамена: «наличие шпаргалок в туалете»? Согласно Порядку проведения ГИА, сдающим экзамены запрещается иметь при себе письменные заметки. И оба ведомства по этому поводу нам ничего не написали. Министерство образования просто проинформировало: факт наличия шпаргалок у трёх участников ЕГЭ был установлен. Данные участники удалены с экзамена.
Но подготовивший ответ начальник управления по надзору и контролю в сфере образования Алексей Федосеев сам предложил пообщаться «вживую». И мы побеседовали по-человечески. Алексей Анатольевич признал, что формулировка в акте, так скажем, неуклюжая. Но, во-первых, она объясняет отсутствие подписи ответственного организатора в аудитории (в аудитории нарушений не было), во-вторых, каждый акт составлялся на конкретного человека, то есть подразумевается, что нарушение допустил именно он. И районный суд Неверкинского района отклонил иски о признании незаконными актов об удалении двух выпускников (родители третьего в суд не подавали). Как отметил Федосеев, на судебном заседании школьники не отрицали, что при членах ГЭК они достали из карманов шпаргалки. Следовательно, факт нарушения был зафиксирован, поэтому у членов комиссии не было другого варианта действий, кроме как принять решение об удалении.
– То есть, если бы мальчишки не послушались помощника прокурора и не стали бы доставать шпаргалки, их бы не выгнали? Они бы продолжили сдавать экзамен? – спросила я у представителя минобразования.
– Да, не было бы повода для удаления, – ответил А. А. Федосеев. И мы вместе процитировали методические рекомендации по проведению ЕГЭ, согласно которым никто не имеет права прикасаться к участникам экзамена и его вещам.
Ну да, а в этом случае несовершеннолетние сами вынули и предъявили заметки…
– А если бы у детей требовали показать шпаргалки, держа их под прицелом?
– Ну вот если у меня нет шпаргалки, я её ниоткуда не достану. Хоть стреляйте – нет у меня, – сказал начальник управления по надзору и контролю в сфере образования. – И все одиннадцатиклассники знают, что проносить на экзамен шпаргалки, телефоны, другие средства передачи и хранения информации запрещено.
Алексей Анатольевич выразил уверенность, что 99,9% выпускников приходят на ЕГЭ «чистыми». Не знаю. Думаю, что если бы за каждым из экзаменуемых заходил в туалет прокурор, требовал показать шпаргалки, шлёпая по рукам, процент кристально честных резко бы снизился.
Хотя с чего это я взяла, что требования и применение физического воздействия имели место быть? Не было ничего!
Прокурор всегда прав
Дать оценку действиям помощника прокурора Неверкинского района, объяснить, на каком основании он находился в пункте приёма экзамена во время проведения ГИА, мы попросили прокурора Пензенской области Н. Канцерову. Также мы хотели получить разъяснения: что могут и должны делать сотрудники надзорного органа в пунктах приёма ЕГЭ во время экзамена.
Полный обстоятельный ответ мы получили (по нашему мнению) на часть запроса – касающуюся законности нахождения помощника прокурора. Пришёл он в соответствии с ч. 1 ст. 21 федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», чтобы осуществить надзор за исполнением законов. В вышеуказанной статье перечислены органы, должностные лица, чью «законоисполнительность» контролируют прокуроры и на территории (в помещения) которых они могут входить беспрепятственно. Чтобы вы знали, школа (или пункт приёма ЕГЭ) под данный список попадает как некоммерческая организация. Я это узнала из беседы со старшим помощником прокурора области по надзору за исполнением законов о несовершеннолетних и молодёжи С. Ю. Родионовой. Поговорить с автором ответа на запрос было несколько поводов. Закон о прокуратуре сообщает, что проверять исполнение законов прокурор вправе «в связи с поступившей в органы прокуратуры информации о фактах нарушения закона, требующих принятия мер прокурором». Светлана Родионова сказала, что такое обращение в прокуратуру Неверкинского района поступило! Но кто обратился и о чём поведал… это закрытая информация.
Опубликованные на сайте Неверкинского районного суда решения по делам выпускников добавляют ещё больше таинственности. Как заявил один из свидетелей, член ГЭК, «Перед началом экзамена на пункт проведения экзамена пришёл помощник прокурора с целью проведения прокурорской проверки. Сначала его не пустили в школу, но после предоставления им решения о проведении проверки он был пропущен в ППЭ».
То есть экзамен ещё не начался, а помощник прокурора уже предвидел нарушения? Сам он суду сообщил, что основанием проверки явилась поступившая информация от анонимного источника о возможных нарушениях при проведении экзамена. Значит, это не сотрудник надзорного органа, а некий «доброжелатель» обладает даром предвидения. Интересно. Кстати, в решении суда почему-то нет ссылки на то, что факт обращения был зарегистрирован в журнале регистраций прокуратуры.
Допустим, был у помощника прокурора повод прийти. Но было ли у него право вести себя так, как написано в объяснительной членов ГЭК и руководителя ППЭ?
В официальном ответе областной прокуратуры сообщается лишь то, что нарушений порядка проведения проверки в пункте проведения ЕГЭ в МБОУ «СОШ им. П. А. Столыпина с. Неверкина» не выявлено. Зато по результатам проведения проверки выявлены нарушения требований закона «Об образовании…» и Порядка проведения ГИА. Министру образования Пензенской области (председателю ГЭК) внесено представление. Потому что не обеспечил он соблюдение законности: мальчики со шпаргалками были замечены. Как министр мог предотвратить это нарушение лично, мне непонятно: металлодетектор на бумагу не реагирует, обыскивать экзаменуемых нельзя, в аудиториях, оборудованных камерами, они не списывали… Но виноваты педагоги. И дети виноваты. А помощник прокурора… просто делал свою работу. Добросовестно, в рамках закона и своих полномочий. Как заявила сотрудница областной прокуратуры, информация о том, что её коллега повышал голос, шлёпал несовершеннолетних по рукам, понуждал членов ГЭК к составлению актов об удалении, в суде не подтвердилась.
А ребёнок?
Как уже говорилось выше, в суд подали иски родители двух выпускников. Законные представители третьего, как раз того мальчика, у которого шпаргалку прокурор «якобы» отобрал (при членах ГЭК участник экзамена записку из кармана не доставал), по какой-то причине не стали взывать к правосудию. Может быть, не верили, что их ребёнку поверят? Может быть, и не зря не верили…
Читаем пояснения суду несовершеннолетнего истца Ш.: «Примерно через 15 – 20 минут после начала экзамена он отпросился в туалет. Никаких письменных заметок и шпаргалок при нём не было. Когда он находился в туалетной комнате, зашёл незнакомый мужчина в форменной одежде, как потом узнал, помощник прокурора, который, показывая на бумаги, лежащие на полу, спросил: «Твои бумажки?», на что он ответил, что нет. Потом помощник прокурора поднял с пола шпаргалки и засунул их ему в карман брюк, после чего вывел его за руку из туалета».
В туалете с Ш. был ещё один ученик, который дал показания суду о том, что в туалет зашёл незнакомый мужчина в форменной одежде голубого цвета и стал «засовывать», «пихать» какие-то бумажки Ш. в одежду.
«Учитывая, что свидетель, со слов его законного представителя, до настоящего времени находится в шоковом состоянии после случившегося, в связи с чем может давать показания неточно, а также учитывая, что данный свидетель является другом истца и имеет заинтересованность помочь, суд относится к его показаниям критически», – написано в решении суда.
А слова истца о том, что лист бумаги с записями ему в карман одежды «засунул» помощник прокурора, суд счёл несостоятельным доводом, «поскольку не нашел своего подтверждения другими доказательствами по делу. Кроме того, показаниями свидетеля (помощника прокурора. – Прим. авт.) указанное истцом обстоятельство опровергается».
Действительно, сотрудник надзорного органа на судебном заседании заявил, что физического насилия в отношении участников он не применял, телесные повреждения не причинял, в карманы одежды учеников бумаги с записями не клал. Он зашёл в туалет, услышал шуршание бумажек, увидел, что учащийся прячет шпаргалку, попросил мальчиков выйти и опять же попросил (а не потребовал!) их вынуть бумаги в присутствии членов ГЭК.
Члены комиссии и руководитель ППЭ – те самые, которые поставили свои подписи под объяснительной, тоже в суде говорили о просьбах, а не о требованиях. Заявляли, что решение об удалении детей с экзамена приняли самостоятельно, не по понуждению (а как же «мы пытались объяснить, но помощник прокурора настаивал»?). Кроме того, члены ГЭК не помнят или не видели, держал ли помощник прокурора несовершеннолетних за руку. То, что человек в погонах вёл себя агрессивно, не заметили.
Показания только одной из членов экзаменационной комиссии рознятся с остальными. Она сообщила суду, что примерно через час после начала экзамена видела, как учащийся С. прошёл в туалет, за ним зашёл помощник прокурора. Через 2 – 3 минуты они вышли.Помощник прокурора, держа С. за руку, «сказал громким голосом, что мальчик нарушил порядок проведения экзамена, что у него шпаргалки. Прокурор велел мальчику вынимать шпаргалки. Сначала С. вынул из внутреннего кармана пиджака пустой лист бумаги, а затем лист бумаги с записями. Помощник прокурора сказал, что в связи с выявленным нарушением учащегося следует удалить с экзамена. Она сопроводила ученика в штаб пункта проведения экзамена. Считает, что со стороны помощника прокурора было оказано давление, которое выражалось в повышенном тоне разговора».
Этому свидетелю суд не поверил, «поскольку данный свидетель, с ее слов, до настоящего времени имеет обиду на помощника прокурора за срыв, по ее мнению, экзамена и удаление с него троих детей, что не позволяет суду считать данные показания объективными и правдивыми…».
Не принял суд во внимание и акт судебно-медицинского обследования, из которого следует, что у С. на предплечьях имеются два кровоподтёка – на тех местах, за которые его хватал (по словам несовершеннолетнего) помощник прокурора. «Суд не может принять за доказательство причинения помощником прокурора учащемуся телесных повреждений, поскольку данный акт не содержит сведений о давности образования повреждений, о предполагаемом предмете воздействия на предплечья ученика и другие данные, позволяющие сделать вывод о нанесении телесных повреждений С. помощником прокурора».
Что же суд принял во внимание? То, что шпаргалки имели место быть в карманах участников экзамена. Причём суд счёл установленным фактом, что экзаменуемые вынесли запрещённые предметы – листы бумаги с записями – из аудитории, где сдавали экзамен, пройдя с ним в санитарную комнату. С математическими формулами ли были эти шпаргалки, написаны ли они были удалёнными с ЕГЭ учениками – такой информации в опубликованных на сайте решениях суда нет. Есть вердикт: в удовлетворении исковых требований отказать. В пересдаче экзамена в резервный день выпускникам тоже было отказано.
Дети проиграли министерству образования Пензенской области и прокуратуре.
Это жизнь, дети
Исходя из всего вышеизложенного, хочется дать совет будущим выпускникам. Вы можете оказаться в подобной ситуации. Судя по разговору с сотрудницей областной прокуратуры, действия помощника прокурора Неверкинского района оценены «нормально». И в следующем году он, его коллеги, получив анонимное обращение, также могут прийти в любую школу во время проведения ЕГЭ, зайти в туалет…
Может быть, этот совет некорректный, неправильный, но что бы ни произошло в туалете, дорогие дети, ни в коем случае не доставайте при членах экзаменационной комиссии листочки – любую бумажку с каракулями можно расценить как письменную заметку. Не вынимайте шпаргалку, как бы вас ни просили, ни требовали, ни шлёпали по рукам и карманам. Как только вы достанете листок – всё, конец, вы нарушитель, вас удалят с ЕГЭ без права пересдачи. Поэтому держитесь как партизаны на допросе или, как сказал представитель министерства образования Пензенской области: «Хоть стреляйте – нет у меня». Хватит духу – напоминайте проверяющим, что они не имеют права до вас дотрагиваться, что вы будете жаловаться, подавать апелляцию… От вашей стойкости зависит ваша судьба или, как пишут чиновники администрации Неверкинского района, «новая глава в книге под названием «Жизнь».